Как отношения с мамой влияют на собственное материнство: психоаналитический взгляд

Всем привет! Меня зовут Диана, я психоаналитически-ориентированный психолог. И сегодня хочу обсудить такую сложную, но интересную тему, а именно: как отношения с нашей мамой влияют на наши отношения к собственному материнству. То есть буквально как наша мама влияет на то, какой мамой мы видим и ощущаем себя. Этот вопрос исследовался многими психоаналитиками, и надеюсь, что их выводы могут нам помочь понять, почему мы именно такие родители, какие бессознательные страхи и ожидания у нас есть в отношении себя, себя как родителей, в отношении наших детей, и почему бессознательно мы повторяем родительское поведение и родительские ошибки.

Вообще в психоанализе, как это любят подчеркивать, мать - это, в принципе, краеугольный камень и центральная фигура. То есть этот человек - это буквально центр мира в младенчестве. И, конечно, именно мать формирует нашу личность и наше отношение к себе, к другим и к собственному материнству тоже. Так или иначе, я думаю все согласятся, что мать это первая фигура привязанности в жизни любого ребенка. И то, как мама смотрит, то, как мама относится, как мама трогает - все это закладывает нашу самооценку, наше отношение к себе, наше понимание себя. А впоследствии мы это все переносим и на отношения с другими людьми, в том числе, с нашими детьми.

Когда женщина становится матерью, ее детский опыт активизируется. И на поверхность выходят все старые детские травмы, обиды, неразрешенные конфликты, страхи. И женщина может либо бессознательно копировать поведение, которое было у ее мамы, а может, наоборот, стараться делать все по-другому, специально отрицая все, что было у ее мамы. И хотя эти процессы могут быть незаметны, но они действительно формируют стиль воспитания. И важно это в себе замечать и знать. И на самом деле ответы на такие вопросы, как почему одни женщины такие гиперопекающие, а другие эмоционально отстраненные, почему одни такие чрезмерно заботливые, любящие, а другим очень сложно - все эти ответы, на взгляд психоаналитиков, кроются в собственном детстве и в собственных отношениях со своей мамой.

В этом видео я буду использовать разные термины, разные исследования великих психоаналитиков, но не буду перегружать именами авторов, оставлю их в описании. Если вам интересно, я настоятельно рекомендую обратиться к первоисточникам. Это и Динора Пайнс, и Рональд Фейербейрн, и Дональд Винникотт. Пожалуйста, имейте в виду.

А пока давайте поговорим про внутреннюю маму или внутренний материнский объект. Вообще это крайне увлекательный феномен. То есть, когда женщина готовится к материнству, когда она беременна, она одновременно и дочь своей мамы, и, соответственно, будущая мама для своего ребенка. Вообще в нашей психике есть такие условные диады. И вот есть диада "мама и дочка", и между ними связь. И когда женщина готовится стать матерью, она из этой диады "мама и дочка" начинает перемещаться к полюсу "мама". Ну, при этом, просто еще одна добавляется диада, где она становится уже мамой, и ждет ребенка. Но поскольку для нее мама, это в первую очередь ее мама, и опыта, какие бывают другие мамы, у нее нет, конечно, это напрямую влияет на то, как она себя будет ощущать, и что она будет делать, просто потому что вот только такой опыт у нее есть, как буквально с любыми другими отношениями. Мы не можем выстроить отношения, если у нас не было каких-то других примеров. Только как мы привыкли это делать.

Поэтому и существуют психологи, потому что если отношения в семье были деструктивные, и не удалось по каким-то причинам в школе, а это довольно сложно сделать, учитывая, что в семье были деструктивные отношения, с учителями, с тренерами не было возможности наладить какие-то здоровые, адекватные отношения, то именно психолог помогает внедрить такой новый опыт здоровых, классных отношений, которые можно потом копировать и переносить на уже других окружающих людей. Так вот, с материнством так, к сожалению, сделать сложно. Поэтому вот какая мама была, такой в любом случае образ себя как матери у девочки и будет. Просто потому что у нее не было другой мамы.

Но кроме того, кроме этой диады, есть еще концепция интроекции. То есть в принципе интроекция – это то, как ребенок учится существовать. Он буквально вбирает в себя, впитывает модели родительского поведения. То есть это может быть и эмоциональная составляющая жизни, и какая-то когнитивная, то есть всякие там установки, мысли, образ поведения и все остальное. И таким образом, естественно, самый первый объект, который у нас есть, и тот объект, на котором мы учимся, на примере которого мы учимся существовать, это, конечно, наша мама. Поэтому мама – это очень мощный, центровой интроект внутри нас.

Мы буквально скопировали мамину модель поведения, модель отношения к жизни, эмоциональность, темперамент, и поместили в себя. Потом, в хорошем случае, у нас получается это чем-то разбавить и иногда выбирать, то есть хочу ли я сейчас как мама действовать, или все-таки как-то по-другому. Но самое главное, что у нас есть, и это абсолютно нормально, потому что мы все-таки дети наших мам, там и ДНК, и в первые годы жизни мы вообще, в принципе, никого больше не видим и не слышим. Для нас мама – это наш мир. Поэтому это абсолютно логично и адекватно, что, конечно, у нас очень много маминого. Какая бы мама ни была, хорошая или плохая, это как бы такой факт.

И возвращаясь к теме собственного материнства, надо сказать, что есть два основных сценария, как вот собственная мама на это влияет.

То есть копирование маминого поведения и эмоциональности. Мама была холодной и отстраненной, я, соответственно, тоже буду холодной и отстраненной мамой, потому что я по-другому не умею, я другого не знаю. Характерная особенность этого сценария – это то, что, ну, в принципе, нету даже мысли, что может быть как-то по-другому. То есть было так, так и есть, и не возникает идеи, что бывает как-то иначе.

То есть это всё абсолютно наоборот. Всё абсолютно иначе, всё абсолютно по-другому. Если мама была холодной и отстраненной, я буду мамой, которая очень экспрессивная, очень опекающая, очень заботливая, очень эмоциональная. И здесь тоже не всё так хорошо и гладко, как это может кому-то видеться, потому что это, на самом деле, всё равно из такой очень большой боли. Почему это называется, собственно, компенсаторным механизмом? Потому что это желание себе маленькой компенсировать такую идеальную маму. У меня не было мамы эмоциональной и тёплой, и заботливой. Теперь я буду такой мамой. Но ребёнка, как бы собственного, в этом контакте всё равно практически нету, потому что это я себе пытаюсь что-то доказать, а ребёнка не вижу.

И, кстати, есть ещё один сценарий. Если мама была нестабильной, если мама была амбивалентной, то есть сначала она была злой, потом доброй. Сначала она была эмоционально недоступной, а потом резко стала очень заботливой. В таком случае у ребёнка, ну, помимо того, что это шок, ему ещё приходится эту маму расщеплять. На хорошую маму и на маму плохую. В таких условиях, когда нет эмоциональной поддержки, злиться на маму – это вообще невозможно.

Вообще, в принципе, любым детям на маму злиться очень сложно. Но как бы когда мама более-менее стабильная, у неё есть эмоциональный отклик какой-то, то это там чуть-чуть может начинать разрешаться себе. В случаях с такой нестабильной мамой, с мамой очень амбивалентной, которая в один день такая, через 5 минут другая, злиться на неё вообще, в принципе, очень опасно, как считает ребёнок, потому что иначе она его вообще точно бросит.

Так вот, вот это расщепление, то есть мама хорошая, мама плохая, и негатив, связанный с фигурой плохой мамы, ребёнок направляет на себя. И от этого, кстати, могут быть очень строгие внутренние критики, синдромы самозванца, вот это вот всё, проблема с агрессией, проблема в отношениях, распространённая очень причина. Но самое главное, что когда девочка, девушка, женщина, готовится стать матерью, у неё вот этот образ плохой мамы, который был отщеплён от мамы хорошей, из одной реальной мамы, он начинает прорываться в собственное материнство и в собственное отношение к себе, как к маме. То есть это начинает отравлять своё ощущение себя, как мамы, как реальной мамы, вот этим вот негативом, который просто был отщеплён от своей реальной мамы.

Что тут ещё важно отметить? Можно ещё про эти сценарии, стратегии поговорить и немножечко более полно их раскрыть. Например, идентификация. Вообще идентификация ещё может включаться в ситуациях какой-то травмы. Вы, наверное, слышали про идентификацию с агрессором. То есть это такой способ совладать с беспомощностью, с невозможностью сейчас что-то сделать, и психика тогда начинает идентифицироваться с человеком, который причиняет какое-то страдание. Для ребёнка мама может причинить страдания кучей разных способов, многие из которых абсолютно нормальные.

То есть, например, его там на 5 минут оставить. Но для ребёнка это уже большой стресс и большая фрустрация. Так вот, в каких-то моментах может включиться эта идентификация. И, соответственно, если отношения с мамой были вообще, в целом, достаточно травматичными, давайте опять про пример эмоционально недоступной мамы, потому что это довольно распространённый тип женщин, и многие из нас с этим так или иначе сталкивались. Если мама была эмоционально недоступная, холодная, для ребёнка это стресс, и тогда он начинает идентифицироваться с вот фигурой мамы, то есть присоединяться к вот этому агрессору, как он это воспринимает. И затем, ну, довольно сложно уже расщепиться, когда ты сама мама, потому что ты и так всю жизнь был в этом слиянии, в этой идентификации.

Плюс к этому ещё можно обсудить такой интересный феномен, как отыгрывание. Когда-то Фрейд наблюдал за ребёнком, за своим внуком, по-моему, и он заметил, что когда его мама, мама этого ребёнка выходит, ребёнок начинает бросать игрушку. И Фрейд это связал с тем, что когда мама выходит, ребёнок злится и начинает вымещать, как бы эту злость отыгрывать, вот это вот, на игрушке. И история ещё в том, что он опять-таки идентифицируется с мамой, которая бросила его, своего ребёнка. И ребёнок, идентифицируясь с мамой, бросает, как его бросили, но он теперь бросает игрушку. И с одной стороны, это переход из такой пассивной позиции, где меня бросили, в позицию активную, это уже я бросаю, не меня бросили. И с другой стороны, это, в принципе, способ отыграть вот эту злость.

И на самом деле, во взрослой жизни мы тоже часто к этому прибегаем. Например, когда на работе на сотрудника накричали, он приходит домой, срывается на ком-то ещё, и так далее, и так далее. Ещё много разных других, более тонких примеров. Но это как бы часть нашей психики. Так вот, этот механизм идентификации с мамой, со своей, он тоже, естественно, не может не использовать вот это отыгрывание на собственном ребёнке. Я не хочу никого пугать, это нормально, это у всех так происходит, просто интересно это замечать, что вот в какие-то моменты я так злюсь на свою маму, что я буду вымещать эту злость на ребёнке. Потому что раньше я зависела полностью от мамы, я ничего не могла ей сказать, ничего не могла сделать, уйти из дома я тоже не могла, я от неё полностью зависела, она вот так вот со мной плохо поступала. И поэтому, когда есть кто-то, кто в абсолютной нашей власти, очень вероятно, что какие-то моменты отыгрывания могут проскакивать, просто имеет смысл быть внимательным. Ну и в целом, может быть, вы тоже знаете про то, что наша психика с точки зрения психоанализа всегда стремится перепрожить травму. И вот мы бессознательно помещаем себя в такие ситуации, чтобы разорвать эту цепочку какого-то плохого сценария и наконец-то выйти победителем из этой игры. И так или иначе, мы тоже можем бессознательно создавать со своим ребёнком какие-то такие же ситуации, в которых нам бы хотелось по-другому себя повести в детстве. Ну, как минимум, это возвращение к этой диаде ребёнок и мать.

Ну и раз мы заговорили про диады, диада в норме с мамой прерывается, точнее, дополняется, когда появляется фигура отца. И это в психоанализе называется эдиповым конфликтом, то есть когда из такого вектора появляется треугольник. И в ходе этого эдипового конфликта ещё в детстве девочка проходит много разных стадий. Самая основная – это конкуренция, с мамой, а потом идентификация и, соответственно, уже собственная жизнь. И когда девочка уже преодолела давно этот эдипов конфликт, но она сейчас готовится стать матерью, этот конфликт снова возвращается, может снова вернуться, и надо его снова прожить и преодолеть.

Потому что именно от этого конфликта может начаться конкуренция, кто лучше мама. То есть вот эти вот споры, что мама, например, дочке говорит, как надо, и говорит, что вот я так всегда делала, а дочка говорит, нет, я там хочу по-другому, ты всё неправильно делала. Вот это вот всё, это конкуренция из-за как раз-таки возобновившейся эдиповые фазы. И выход из этого в том, чтобы опять с мамой идентифицироваться. То есть да, я в чём-то такая же, как мама, во мне есть её часть, я не могу быть по-другому, как бы я не хотела, как бы вот как есть, но я теперь могу быть осознанной, могу выбирать, могу изучать себя, что мне нравится, что мне не нравится, что я делаю как мама, что я делаю не как мама, и что из этого я хочу оставить и трансформировать, а что мне не подходит, несмотря на то, что со мной так поступали, и такое какое-то бессознательное возможно желание поступать у меня до сих пор сохраняется.

И в завершении таким небольшим бонусом, хотя не очень хочется называть это бонусом, потому что это довольно тяжёлые темы, но хотелось бы осветить их, тему абортов и тему бесплодия. Я тут сразу сделаю дисклеймер, что, естественно, я не собираюсь анализировать какие-то очевидные ситуации, когда нету никаких других причин, но я думаю, что вы знаете, что ситуации бывают разные, и тех же абортов бывает не один, а довольно много за всю свою жизнь. Я говорю скорее о таких случаях, как и про бесплодие. Очевидно, что есть и какие-то медицинские тяжёлые ситуации, но есть и некие психологические причины. И, как ни странно, и аборт, и бесплодие, с психологической точки зрения, это следствие определённой бессознательной атаки на собственное травматическое детство, на вот эту диаду "мама-дочь", на эту связь между мамой и дочкой. То есть если бесплодие – это такой внутренний, наверное, скорее конфликт между тем, чтобы иметь детей и не иметь детей, или какие-то бессознательные страхи, аборт – это, конечно, гораздо более агрессивное нападение, но исходящее из тех же самых травматических проблем и страхов.

Вот. На этом я, наверное, завершу. Хочу сказать, что сейчас в целом довольно много информации и вообще, скорее, невозможно не стать осознанным родителем, поэтому классно, что люди этим занимаются, интересуются, исследуют себя. Здоровые дети рождаются у здоровых родителей. Невозможно быть идеальными родителями, это фантазии. В любом случае наши дети будут ходить к психологу. Тоже распространенный страх, что если я сейчас сделаю что-то не так, то ребенок будет ходить к психологу. Ничего страшного, пусть ходит, пусть познает себя, и мы тоже будем ходить и себя познавать. Вот. Спасибо, что досмотрели. Буду рада вашим комментариям и обсуждениям.